«Добрый»: «Поразило то, что у сепаратистов очень плохие стрелки»

Украинский военный с позывным «Добрый» провёл на передовой полгода, побывал под обстрелами в Широкино и не смотря на пережитый кошмар готов вернуться обратно. Он не испытывает страха перед войной, врагами и огнестрельным оружием.

Когда Сергей принял решение пойти на войну добровольцем и защищать свою страну, ему было всего лишь 18 лет. Ни возраст, ни возражение родителей не стало для него преградой. Он знал, за что будет бороться и готов был отдать свою жизнь. 

- Расскажи, что тебя сподвигло пойти на войну?

- Я очень сильно волнуюсь за будущее поколение. Искренне хочу перевернуть эту страницу в истории, чтобы дети не видели и не застали войны, чтобы они не знали такой плохой жизни. И больше всего хочется, чтобы они не воевали, а наоборот – меняли нашу страну к лучшему, к процветанию.

- Ты принимал участие в Революции Достоинства, ездил в Киев?

- В Киев не удалось поехать, на тот момент мне было 17 лет. Но в запорожском Майдане участвовал. 

- Когда ты пошёл на войну тебе было всего 18 лет. Как к этому отнеслись родители?

- Я сообщил им об этом только когда уехал. Позвонил уже сидя в поезде, по дороге в Киев. Были истерики, но я упрямый – раз сказал, значит сделал. Меня не переубедить.

- Как ты попал в «Азов»? Ты целенаправленно стремился туда или так случайно получилось?

- Нет, целенаправленно. В составе «Азова» много моих друзей. Мы все вместе решили, что нам пора ехать на войну. Там очень много футбольных фанатов – с Донецка, Крыма, Львова, со всех городов и областей Украины – это моё общество, мой круг общения.

- Ходят слухи по поводу нацизма в «Азове». Это так?

- Нет, это клевета. Многие люди не отличают понятия «национализма» и «нацизма». Национализм – это любовь к своей стране, своему народу. Проще говоря – нам не нужна чужая земля, но и свою мы никому не отдадим.

- А что насчет фашизма?

- Фашизма у нас нет. Я очень смеюсь, когда говорят «вот, фашисты!». В чём мы фашисты? В том, что пошли защищать свои земли, свой народ? Не понимаю этого. Многие говорят, что на нашем гербе, эмблеме полка изображена свастика. Большинство людей уже солидного возраста, которые должны по сути знать историю, не имеют ни малейшего представления о том, что такое руны, какое отличие нацизма от национализма. У них всё в одну кучу – это всё плохо. Люди не разбираются в символике, и на этой почве начинают делать всякие провокации.

- Как поддерживали боевой дух ребят, чтоб они не впадали в депрессию, не страдали алкоголизмом?

- Для этого у нас проводились тренировки. Более того, мы сами смотрели в интернете тактику боя американских или французских военных спецслужб. Если увидели что-то новое и интересное – шли изучать и отрабатывать. В любом случае это лишним не будет и может пригодиться. Мы постоянно чем-то занимались, уходили с головой в знания. Начиная от чтения книг и вплоть до улучшения оружия. Да и употреблять «крепкие» напитки не то что времени – даже желания не было. Ни алкоголь, ни тем более наркотики у нас совершенно не приветствовались.

- Как вы проводили свободное время?

- Мы могли сделать шашлык. Выйти на берег Азовского моря, принести с собой стульчики, еду, пожарить колбасок и просто общаться. С продуктами не было никаких проблем, большое спасибо за это волонтерам. Нам присылали мясо, и бывало даже, что передавали ящиками клубнику, всевозможные фрукты и ягоды.

- Общались ли вы с местными жителями? Или вы с ними не сталкивались?

- Было такое. Находясь на базе у нас была возможность выходить в магазин. Конечно же, мы сталкивались с местными жителями, и они к нам относились вполне адекватно и даже дружелюбно. Правда, был случай, когда к нам начали приставать какие-то пьяные люди. Пытались спровоцировать и поддеть. Но мы попросту не отреагировали на них, молча ушли избежав конфликта. Нам лишние проблемы ни к чему.

- Как ребята получают позывные?

- Или придумывают сами, или же придумывают другие, судя по поступкам или чертам характера. Ну, вот насчёт моего позывного, например. Определённый период времени я был очень злой, и ребята решили запрятать мою злость, сказав: «Всё, теперь ты будешь Добрым». Так и получилось, с тех пор подобрел.

- Можешь рассказать о ситуации, которая тебя больше всего поразила на войне?

- Поразило то, что у сепаратистов очень плохие стрелки. Я сделал 12 выстрелов с РПГ (ручной противотанковый гранатомёт) находясь в одной точке на открытой местности. В 20-30 метрах от меня свистели пули, просто пролетали мимо. Я совсем не кроха, во мне 100 килограмм веса, и попасть было бы легко. Хотя, может так судьба отвела, не знаю.

- Страшно тебе не было?

- Страха вообще не было, вот честно. Исключительно выброс адреналина, даже иногда весело. Но когда приезжаешь на базу, переосмысливаешь случившееся и задумываешься. Понимаешь, что могло закончиться совершенно по-другому.

На самом деле, даже находясь на базе нужно быть внимательным. Был один случай, когда летом мы мирно сидели на балконе, общались, пили чай. И вдруг слышим – запах гари. Как оказалось, у ребят на первом этаже загорелась комната, в которой было очень много боекомплектов. А буквально через пару комнат находилась оружейка. Мы сразу же всей толпой со всех этажей схватили огнетушители и начали ликвидировать огонь – к счастью, успели вовремя. В противном случае всё взорвалось бы и наше пятиэтажное здание рухнуло бы.

- И часто у вас подобные ситуации происходили?

- Нет. Вообще мы адекватно ко всему относились, с пониманием.

- Когда ты вернулся домой у тебя был какой-то период адаптации?

- У меня он, наверное, происходит до сих пор. Не могу я привыкнуть к мирной жизни. Буквально какой-то взрыв петарды, салюта или хлопок от машины и сразу дёргает. И только потом приходит осознание того, что ты находишься дома. Но мне хочется обратно, на войну.

- То есть если бы была возможность ты бы поехал?

- Возможность есть, но я понимаю, что там сейчас особо никаких боевых действий не происходит.

В данный момент я перевёлся в Цивільний корпус «Азов», занимаюсь тренировкой и тактической подготовкой гражданских людей. Но если вдруг война возобновится – мы сразу же вернемся обратно.